под эту песню...

В Старинном городе О
кольщик пел то песенко...


В старинном городе Обломове, на Достоевской стороне
Живет парнишка Костик Страуве лет двадцать восемь вроде как уже.
Живет на улице Кидаловой, что в тихом месте у реки,
И каждый вечер - зависалово и беспременно с планом косяки.
припев: Славься, наш народ, созида-ю------щий!
Славься, безымянный торчок, зависаю-----щий!
Живет парнишка, наслаждается, другая доля не нужна:
Ведь на работе мастер Гаузнер без плану жить не может ни шиша.
А как пойдешь во поле за город, на волю просится душа:
По леву руку - конопелюшка, по праву руку - анаша.
припев
Но вот горком ударил в колокол, признав наличие торчков.
Явились вдруг мужчинки строгие, арестовали томных пареньков.
И был весь мак под корень вырублен, пропал весь "Беломорканал"...
В который раз свое название старинный город оправдал.

@темы: (с)Чиж, жисть

---

РЕВОЛЮЦИЯ СНОВ

Сергей Ташевский
РЕВОЛЮЦИЯ СНОВ,
или самый правдоподобный сценарий будущего


2008 год. В Лос-Анджелесе проводятся первые успешные опыты по записи и воспроизведению снов. На этот момент открытие выглядит не более чем новым успехом в области нейрохирургии. С помощью вживленных в мозг добровольцев электродов удается сохранить сигналы, проходящие по коре головного мозга во время сна, и затем вызвать у спящего человека такие же (или подобные – об этом продолжают спорить специалисты) сновидения. Спустя несколько месяцев удается в той или иной мере успешно «транслировать» сны от одного пациента к другому. Открытие вызывает интерес психологов и нейробиологов, однако остается практически незамеченным широкой публикой.

2010 год. В Калифорнийском медицинском центре объявляют о сенсационном успехе в исследовании импульсов, проходящих через мозг во время сна. При помощи сверхмощных компьютеров удается вычленить сигналы, отвечающие за ту или иную область чувств (осязание, обоняние и т.п.). Однако при этом выявлено еще несколько областей мозга, которые получают дополнительное раздражение только во снах. По предположению ученых, это некие «закрытые» от реальности органы чувств, исследование которых сразу становится основной темой многочисленных научных программ. Появляются гипотезы, одна смелее другой. Ни одна не находит подтверждения.

2011 год. В ряде европейских компьютерных центров проводятся первые опыты по моделированию снов. Работа ведется с использованием сверхмощных компьютеров нового поколения, которые занимают несколько комнат, и по многим параметрам соответствуют человеческому мозгу, т.е. используют ассоциативное и интуитивное мышление, приблизительные величины, и наделены способностью ошибаться. Опыты по конструированию снов приводят создателей этих машин к идее 4D реальности, реальности сна. Однако до 2015 года все эксперименты в этой области проводятся только в рамках медицинских программ, на добровольцах.

2015 год. Впервые создано приспособление, позволяющее считывать и возбуждать сигналы в человеческом мозге бесконтактным способом. Оно основано на новейших технологиях, дорого и громоздко, и сперва используется только в медицинских учреждениях. Однако в считанные годы появляются его недорогие рыночные аналоги, предназначенные для работы с персональными компьютерами (которые уже достигли мощности стационарных машин 2011 года). К 2018 году появляется новая область сетевого обмена – сеть по обмену снами.

2018 год. Творцы 4D реальности пытаются создать новую индустрию компьютерных игр, однако выясняется, что логические задачи полностью противоречат самой природе снов. Сон можно изменить, но нельзя им управлять. Вот почему сеть, на которую рассчитывали фабриканты 4D игр, наполняется реальными снами – как бы парадоксально ни звучало подобное сочетание. Теперь можно путешествовать, переходя из сна в сон. Но сны зыбки, они зачастую в корне меняются после каждого их «посещения», и нет никакой возможности создать их каталог или путеводитель по снам.

2020 год. Путешествия по снам становятся все более популярными. Их воздействие на «путешественников» во многом схоже с воздействием знаменитого ЛСД. Люди, пережившие подобные путешествия, зачастую отказываются от привычного образа жизни. От системы обязательств и долгов, на которой построено функционирование любого «свободного» общества. Однако при этом сны не становятся «альтернативной реальностью», путешественники не стремятся уйти в их пространство навсегда. Но их восприятие в корне меняется. Люди обнаруживают, что у них есть некие ранее им неизвестные органы чувств. Они обретают почти детскую свежесть восприятия. Многие утверждают, что видят ангелов и мир духов. Ауры, биополя. Для многих телепатия и предвидение будущего становятся вполне естественными сторонами жизни. А жизнь в обществе потребления начинает казаться противоестественной. Все больше безработица, все меньше покупателей в магазинах… Экономика Запада медленно угасает. И вместе с тем расцветает экономика стран Азиатского региона, где производится уже почти все сто процентов компьютеров и современной электроники.

2021 год. В Конгрессе США впервые ставится вопрос о запрещении путешествий по снам. После долгих дебатов закон принимается, однако он мало что меняет. Аппаратура для путешествий по снам становится все доступнее, а количество участников сети обмена снами растет в геометрической прогрессии. Через год их по официальным данным становится уже более 100 миллионов.

2022 год. Именно в этом году власти США, а затем и Западной Европы объявляют настоящую войну путешественникам по снам. Уличенному в подобном путешествии грозит не только конфискация аппаратуры, но и тюремное заключение. Однако число путешественников продолжает расти.

2024 год. На встрече в Осло лидеры стран «Большой семерки» подписывают документ, который журналисты назвали «Лудистской декларацией». Это решение о сворачивании всех исследований в области цифровых технологий, об уничтожении всех компьютеров мощнее определенного порога, о прекращении их производства, и о жестком контроле над Интернетом. На протяжении года это соглашение начинает реализовываться, причем с помощью самых жестких мер. На территории всех европейских стран и Америки уничтожаются многие узлы и коммуникации, это практически отбрасывает Интернет в XX век. Уничтожаются все частные подключения к сети. Использование мощных компьютеров и нейро-аппаратуры приравнивается к производству и сбыту наркотиков. Однако это не решает проблемы – путешественники продолжают обмениваться снами на «физических» носителях, приходят друг к другу чтобы подсмотреть чужие сновидения «вживую», и, наконец, с помощью спутниковой связи выходят в Интернет через серверы азиатских стран, в которых запрет на путешествия по снам не действует.

2025 год. Весь мир оказывается расколот на два лагеря. США, западные страны (в том числе и Россия), ряд исламских государств и Израиль оказываются по одну сторону фронта, по другую внезапно для себя объединяются азиатские страны, в том числе Индия и Китай. Там полностью разрешены любые опыты со снами, там путешествия по снам становятся естественным времяпрепровождением и правом граждан. Именно здесь производится все оборудование и вся сверхмощная компьютерная техника, которые необходимы для подобных путешествий. Контрабандой аппаратура переправляется в Старый Свет. Это вызывает недовольство правительств многих стран, и в первую очередь США. Назревает мировая война.

2026 год. США начинают военные действия против Китая. Несколько китайских городов, в которых находятся основные мощности по производству компьютеров, подвергаются ядерной бомбардировке. Ответные запуски китайских ракет в сторону США не достигают цели, отраженные системой ПРО. Однако Китай наносит более успешные удары по столицам европейских государств, в том числе и по Москве. К счастью, столица России получает лишь одно попадание – бомба взрывается в районе Верхних полей, вызывая своего рода говновзрыв, приведший в полную негодность для проживания микрорайон «Печатники». Спустя несколько лет мэр столицы вынужден разбить на этом месте липовый парк. Вторая, сломанная китайская боеголовка, падает в районе подмосковного города Королев. Она не взрывается, но, развалившись на части, вызывает сильное радиоактивное загрязнение. Жителей города приходится срочно эвакуировать, а сам город – забетонировать.

2027 год. После повторной ядерной атаки со стороны России и США Китай вынужден сдаться, и полностью отключается от Интернета. Та же участь постигает Индию (которая, впрочем, не вступала в вооруженный конфликт с Россией), равно как и все прочие страны «оси зла». Однако остается спутниковая сеть, не принадлежащая ни одной стране, и рассчитанная на автономное функционирование. Отдельные путешественники продолжают пользоваться ею. Существует также множество иных способов альтернативной передачи данных (а значит – передачи снов) с помощью электросетей, водных пространств, стратосферы, и т.д. Взять их под полный контроль пока не удается властям ни одного государства.

2030 год. Первая «Революция снов». Она происходит в России, на Дальнем Востоке и в Сибири, где оказывается больше всего сторонников расширения сознания с помощью путешествий по снам. Именно ими создается первая альтернативная сеть сна – Тенет, в которой применяется принципиально новый протокол, сразу использующий алгоритмы человеческого мозга, и совершенно неспособный передавать точную цифровую информацию. Сигналы, идущие по такой сети, уже нельзя никак дешифровать, их можно только использовать в качестве субстанции, в которую погружается человеческое сознание. С помощью простых приспособлений сигналы передаются по электрическим проводам, по льду и воде рек, через ветви стратосферы, и даже через океан. Для их восприятия не нужен компьютер. Порой достаточно выпить чашку воды, или вдохнуть ионизированный воздух. За создателями сети начинается настоящая охота, их выслеживают и отстреливают не только российские спецслужбы, но и агенты, приехавшие из западных стран. И тогда путешественники по снам сами берутся за оружие. В течение нескольких лет им удается, действуя партизанскими методами, сохранять свою сеть, к которой подключается все больше людей во всем мире.

2035 год. Первая «Революция снов» терпит поражение. Все технические приспособления сети Тенет уничтожены. Однако к этому моменту сеть обретает способность самоорганизовываться. Сны сохраняются в памяти воды, в памяти кристаллов горных пород, в ионизированном воздухе. Люди продолжают видеть сны и обмениваться снами. Это происходит уже помимо их воли. В конце 2035 года никому не известный философ из маленького российского города Мышкина приходит к парадоксальному выводу о том, что эта сеть существовала всегда, просто по ряду причин оказалась недоступна для людей в последние 150 лет. Он пишет ставшую знаменитой книгу с незамысловатым названием «Сон и явь», в которой обосновывает свою идею. Эта книга вызывает «Вторую революцию снов».

2039 год. На Земле практически прекращается использование информационных технологий. Освоение космоса окончено за полной ненадобностью. Все технические приспособления, кроме самых необходимых, постепенно выходят из обихода – поскольку мешают использовать дополнительные органы чувств, открытые в человеке с помощью снов. Предвидение, телепатия, проникновение в иные миры, мистические озарения – все это теперь случается на каждом шагу, как в античные времена или в Средние века. Быт людей становится проще, но их внутренний мир куда насыщенней и драматичней. К ним словно возвращается утраченное некогда зрение. Явь напоминает сказку. Вновь появляются драконы и богатыри, чудеса происходят на каждом шагу. Единственным способом вмешательства человека в ткань сновидений остается искусство, в котором все больше религиозного чувства, и все меньше человеческой корысти и гордыни.

2050 год. Люди вновь разделены океанами, на путешествия из страны в страну уходят долгие месяцы. Автомобили, самолеты, поезда, телевизоры, компьютеры – бессмысленные предметы, доставшиеся в наследство от предыдущей цивилизации, постепенно превращаются в прах. Дни пестрят опасностями и трудностями, смертями и новыми рождениями, драмами и комедиями этой жизни. В леса возвращаются дикие звери, оживают заснувшие вулканы, чащи становятся непроходимыми, озера – бездонными. Не все готовы принять это сразу, но каждому хочется днем уйти хотя бы на шаг по той сказочной тропинке, которую он предчувствует, вспоминая свои ночные сны. И все вместе они движутся к пробуждению.

@темы: (с) Сергей Ташевский, креатифф

---

Толковый словарь ругательств: Назови со смыслом

СТЕРВА:
Каждый, открывший словарь Даля, может прочесть, что под "стервой" подразумевается "дохлая, палая скотина", проще говоря - падаль, гниющее мясо. Вскоре словом "стервоза" мужчины стали презрительно называть особо подлых и вредных (с душком) шлюх. А так как вредность женщины мужчин, видимо, заводила (чисто мужское удовольствие от преодоления препятствий), то и слово "стерва", сохранив изрядную долю негатива, присвоило себе и некоторые черты роковой женщины. Хотя о первоначальном его значении нам до сих пор напоминает гриф "стервятник, питающийся падалью"...

ЗАРАЗА:
Девушки бывают разные (эмоциональные и глюко-образные). Возможно, и на слово "зараза" не все обижаются, но комплиментом его точно не назовешь. И, тем не менее, изначально это был все-таки комплимент. В первой половине XVIII века светские ухажеры обзывали прекрасных дам "заразами", а поэты даже фиксировали это в стихах. А потому, что слово заразить изначально имело не только медицински-инфекционный смысл, но и было синонимом "сразить". В Новгородской Первой летописи, под 1117 годом стоит запись: "Единъ от дьякъ зараженъ былъ отъ грома". В общем, заразило так, что и поболеть не успел. Так слово "зараза" стало обозначать женские прелести, которыми те сражали (заражали) мужчин.

КРЕТИН:
Если бы мы перенеслись веков на пять-шесть назад в район французских Альп и обратились к тамошним: "Привет, кретины!", никто бы вас в пропасть за это не скинул. А чего обижаться - на местном диалекте слово cretin вполне благопристойное и переводится как "христианин" (от искаженного франц. chretien). Так было до тех пор, пока не стали замечать, что среди альпийских кретинов частенько встречаются люди умственно отсталые, с характерным зобом на шее. Позже выяснилось, что в горной местности в воде наблюдается недостаток йода, в результате чего нарушается деятельность щитовидной железы, со всеми вытекающими последствиями. Когда врачи стали описывать это заболевание, то решили не изобретать ничего нового, и воспользовались диалектным словом "кретин", чрезвычайно редко употреблявшимся. Так альпийские христиане стали слабоумными.

ИДИОТ:
Греческое слово "идиот" первоначально не содержало намека на психическую болезнь. В Древней Греции оно обозначало частное лицо, обособленного человека. Не секрет, что греки относились к общественной жизни ответственно и называли себя "политэс". Тех же, кто от участия в политике уклонялся (не ходил на голосования), называли "идиотэс" (то есть занятыми только своими личными узкими интересами). Естественно, идиотов сознательные граждане не уважали, и вскоре это слово обросло пренебрежительными оттенками - ограниченный, неразвитый, невежественный человек. И уже у римлян латинское idiota значит только "неуч, невежда", откуда два шага до значения тупица.

БОЛВАН:
Болванами на Руси называли каменных или деревянных языческих идолов, а также сам исходный материал или заготовку - камень или дерево (ср. чешское balvan - глыба или сербохорватское балван - бревно, брус). Считают, что само слово пришло в славянские языки из тюркского.

ДУРАК:
Очень долгое время слово дурак обидным не было. В документах XV-XVII вв. это слово встречается в качестве имени. И именуются так отнюдь не холопы, а люди вполне солидные - князь Федор Семенович Дурак Кемский, князь Иван Иванович Бородатый Дурак Засекин, московский дьяк (тоже должность немаленькая) Дурак Мишурин. С тех же времен начинаются и бесчисленные дурацкие фамилии - Дуров, Дураков, Дурново. Слово дурак часто использовалось в качестве второго нецерковного имени. В старые времена было популярно давать ребенку второе имя с целью обмануть злых духов - мол, что с дурака взять?

ЛОХ:
Это весьма популярное ныне словечко два века назад было в ходу только у жителей русского Севера и называли им не людей, а рыбу. Мужественно и упорно идет к месту нереста лосось. Поднимаясь против течения, она преодолевает даже крутые каменистые пороги. Понятно, что добравшись и отнерестившись, рыба теряет последние силы (как говорили облоховивается) и израненная буквально сносится вниз по течению. А там ее ждут хитрые рыбаки и берут, как говорится, голыми руками.
Постепенно это слово перешло из народного языка в жаргон бродячих торговцев - офеней (отсюда и выражение болтать по фене, то есть общаться на жаргоне). Лохом они прозвали мужика-крестьянина, который приезжал из деревни в город, и которого было легко надуть.

ШАРОМЫЖНИК:
1812 год. Hаполеоновская армия, измученная холодами и партизанами, отступала из России. Бравые завоеватели Европы превратились в замерзших и голодных оборванцев. Теперь они не требовали, а смиренно просили у русских крестьян чего-нибудь перекусить, обращаясь к ним сher ami (любі друзі). Крестьяне, в иностранных языках не сильные, так и прозвали французских попрошаек - шаромыжники. Не последнюю роль в этих метаморфозах сыграли, видимо, и русские слова шарить и мыкать.

ШВАЛЬ:
Так как крестьяне не всегда могли обеспечить гуманитарную помощь бывшим оккупантам, те нередко включали в свой рацион конину, в том числе и павшую. По-французски лошадь - cheval (отсюда хорошо известное слово шевалье - рыцарь, всадник). Однако русские, не видевшие в поедании лошадей особого рыцарства, окрестили жалких французиков словечком шваль, в смысле отрепье.

ШАНТРАПА:
Не все французы добрались до Франции. Многих, взятых в плен, русские дворяне устроили к себе на службу. Для страды они не годились, а вот как гувернеры, учителя и руководители крепостных театров пришлись кстати. Присланных на кастинг мужичков они экзаменовали и, если талантов в претенденте не видели, махали рукой и говорили Сhantra pas (к пению не годен).

ПОДЛЕЦ:
А вот это слово по происхождению польское и означало простой, незнатный человек. Так, известная пьеса А. Островского "На всякого мудреца довольно простоты" в польских театрах шла под названием "Записки подлеца". Соответственно, к подлому люду относились все не шляхтичи.

ШЕЛЬМА:
Шельма, шельмец - слова, пришедшие в нашу речь из Германии. Немецкое schelmen означало пройдоха, обманщик. Чаще всего так называли мошенника, выдающего себя за другого человека. В стихотворении Г. Гейне Шельм фон Бергер в этой роли выступает бергенский палач, который явился на светский маскарад, притворившись знатным человеком. Герцогиня, с которой он танцевал, уличила обманщика, сорвав с него маску.

МЫМРА:
Мымра - коми-пермяцкое слово и переводится оно как угрюмый. Попав в русскую речь, оно стало означать прежде всего необщительного домоседа (в словаре Даля так и написано: мымрить - безвылазно сидеть дома). Постепенно мымрой стали называть и просто нелюдимого, скучного, серого и угрюмого человека

СВОЛОЧЬ:
Сволочати - по-древнерусски то же самое, что и сволакивать. Поэтому сволочью первоначально называли всяческий мусор, который сгребали в кучу. Это значение (среди прочих) сохранено и у Даля: Сволочь - все, что сволочено или сволоклось в одно место: бурьян, трава и коренья, сор, сволоченный бороною с пашни. Со временем этим словом стали определять любую толпу, собравшуюся в одном месте. И уж потом им стали именовать всяческий презренный люд - алкашей, воришек, бродяг и прочие асоциальные элементы.

УБЛЮДОК:
Слово гибрид, как известно, нерусское и в народный арсенал вошло довольно поздно. Гораздо позже, нежели сами гибриды – помеси разных видов животных. Вот и придумал народ для таких помесей словечки ублюдок и выродок. Слова надолго в животной сфере не задержались и начали использоваться в качестве унизительного наименования байстрюков и бастардов, то есть помеси дворян с простолюдинами.

НАГЛЕЦ:
Слова наглость, наглый довольно долго существовали в русском языке в значении внезапный, стремительный, взрывчатый, запальчивый. Бытовало в Древней Руси и понятие наглая смерть, то есть смерть не медленная, естественная, а внезапная, насильственная. В церковном произведении XI века Четьи Минеи есть такие строки: Мьчаша кони нагло, Реки потопят я нагло - (нагло, то есть быстро).

ПОШЛЯК:
Пошлость - слово исконно русское, которое коренится в глаголе пошли. До XVII века оно употреблялось в благопристойном значении и означало все привычное, традиционное, совершаемое по обычаю, то, что пошло исстари. Однако в конце XVII - начале XVIII века начались Петровские реформы, прорубка окна в Европу и борьба со всеми древними пошлыми обычаями. Слово пошлый стало на глазах терять уважение и теперь все больше значило - отсталый, постылый, некультурный, простоватый.

МЕРЗАВЕЦ:
Этимология мерзавца восходит к слову мерзлый. Холод даже для северных народов никаких приятных ассоциаций не вызывает, поэтому мерзавцем стали называть холодного, бесчувственного, равнодушного, черствого, бесчеловечного… в общем крайне (до дрожи!) неприятного субъекта. Слово мразь, кстати, родом оттуда же. Как и популярные ныне отморозки.

НЕГОДЯЙ:
То, что это человек к чему-то не годный, в общем-то, понятно… Но в XIX веке, когда в России ввели рекрутский набор, это слово не было оскорблением. Так называли людей, не годных к строевой службе. То есть раз не служил в армии - значит негодяй!

ЧМО:
Чмарить, чмырить, если верить Далю, изначально обозначало чахнуть, пребывать в нужде, прозябать. Постепенно этот глагол родил имя существительное, определяющее жалкого человека, находящегося в униженном угнетенном состоянии. В тюремном мире слово "чмо" стали рассматривать как аббревиатуру определения "человек, морально опустившийся", что совершенно недалеко от изначального смысла.

ЖЛОБ:
Есть теория, что сперва жлобами прозвали тех, кто пил жадно, захлебываясь. Так или иначе, но первое достоверно известное значение этого слова - жадина, скупердяй. Да и сейчас выражение "не жлобись!" означает "не жадничай!"

ПОДОНОК:
Еще одно слово, которое изначально существовало исключительно во множественном числе. Иначе и быть не могло, так как подонками называли остатки жидкости, остававшейся на дне вместе с осадком.
А так как по трактирам и кабакам частенько шлялся всякий сброд, допивающий мутные остатки алкоголя за другими посетителями, то вскоре слово подонки перешло на них. Возможно также, что немалую роль сыграло здесь и выражение подонки общества, то есть, люди опустившиеся, находящиеся на дне.

---

виверна пришла - виверна ушла.
куришь Capitan Black? бросай курить, капитан!
это трубка. и я боцман...

@темы: жисть

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Дырка

Ды́рка — квазичастица, носитель тока с положительным зарядом, равным элементарному заряду, в полупроводниках и металлах.

Понятие дырки вводится в зонной теории для описания электронных явлений в неполностью заполненной электронами валентной зоне. В электронном спектре валентной зоны часто возникает несколько зон, различающихся величиной эффективной массы и энергетическим положением (зоны легких и тяжёлых дырок, зона спин-орбитально отщепленных дырок).

Для создания дырок в полупроводниках используется легирование кристаллов акцепторными примесями. Кроме того, дырки могут возникать и в результате внешних воздействий: теплового возбуждения электронов из валентной зоны в зону проводимости, освещения светом.

В случае кулоновского взаимодействия дырки с электроном из зоны проводимости образуется связанное состояние, называемое экситоном.

@темы: википедия

---

гречка

Гречи́ха (лат. Fagópyrum) — род растений из семейства Гречишные (Polygonaceae), крупяная культура. Из гречихи изготавливается гре́чневая крупа́ (гре́чка) и мука, а также медицинские препараты. В дело идёт даже шелуха и семенные оболочки, которыми набивают лечебные подушки, помогающие при бессоннице. Семена охотно поедают певчие птицы.

История

Родиной гречихи является Северная Индия, где ее называют «черным рисом». На западных отрогах Гималаев сосредоточены дикие формы растения. Гречиха выведена в культуру более 5 тысяч лет назад. В XV веке до н. э. она проникла в Китай, Корею и Японию, затем в страны Средней Азии, Ближнего Востока, на Кавказ и только потом в Европу (видимо, при татаро-монгольском нашествии, потому ее еще называют татарским растением, татаркой). Во Франции, Бельгии, Испании и Португалии ее некогда величали арабским зерном, в Италии и самой Греции — турецким, а в Германии — попросту языческим зерном. Гречневой ее стали называть славяне, и только потому, что к ним ее завезли из Византии в VII веке.

В XVIII веке Карл Линней придумал для гречки латинское название — фагопирум, то есть «буковоподобный орешек». И во многих европейских странах ее тут же стали называть буковой пшеницей.

Гречка — это прежде всего железо, а также кальций, калий, фосфор, йод, цинк, фтор, молибден, кобальт, а также витамины В1, В2, В9 (фолиевая кислота), РР, витамин Е. Цветущая надземная часть гречихи содержит рутин, фагопирин, прокатехиновую, галловую, хлорогеновую и кофейную кислоты; семена — крахмал, белок, сахар, жирное масло, органические кислоты (малеиновая, меноленовая, щавелевая, яблочная и лимонная), рибофлавин, тиамин, фосфор, железо.

По содержанию лизина и метионина белок гречихи превосходит все крупяные культуры. Он содержит легкорастворимые фракции — альбумины и глобулины, определяющие их высокую усвояемость — до 78 %. Всего в гречишном белке 18 аминокислот, среди которых цистин и цистеин усиливают очищение организма от шлаков и радиоактивных веществ, а гистидин способствует нормализации роста у детей. Биологическая полноценность белка гречихи приближается к белкам куриного яйца и сухого молока как наиболее сбалансированным и ценным. На накопление белка растения (до 12-18 %) положительно влияет наш степной климат с его сухим воздухом и высокой солнечной инсоляцией.

При этом углеводов в ней мало, что тоже хорошо. Хотя гречка сама по себе сложный углевод, поэтому она долго усваивается организмом, благодаря чему мы и чувствуем себя сытыми длительное время. В углеводном комплексе гречихи преобладают легкоусвояемые сахара: фруктоза, глюкоза и другие энергетические вещества. В сочетании с жирами, отличающимися стойкостью к окислению, они обеспечивают отличные вкусовые качества продуктов из гречки. При длительном хранении гречневая крупа не прогоркнет, как другие крупы, и не заплесневеет при повышенной влажности.

Применение в медицине

Верхушки цветущих растений служат сырьем для получения рутина, используемого в медицинской практике для лечения заболеваний, сопровождающихся повышенной проницаемостью и ломкостью кровеносных капилляров. Рутина и фагопирина много в цветках и верхних молодых листочках гречихи, отвар или настой из которых показан при геморрагическом диатезе, гипертонической болезни, кори, скарлатине, атеросклерозе, лучевой болезни и других серьёзных нарушениях здоровья. Гречка используется при варикозном расширении вен, геморрое, ревматических заболеваниях, артритах и как профилактика склероза. Высокое содержание лецитина обусловливает ее применение при заболеваниях печени, сосудистой и нервной систем. Способна поднимать уровень допамина (нейрогормон, влияющий на двигательную активность и мотивацию).

В народной медицине отвар растения рекомендуют при простуде, а также как отхаркивающее при сухом кашле. Для лечебных целей используют цветки и листья, заготавливаемые в июне — июле, а также семена гречихи — по мере созревания. В старинных руководствах гречневую кашу рекомендовали при большой потере крови, простуде. Гречиха богата фолиевой кислотой, которая стимулирует кроветворение, повышает устойчивость организма к воздействию ионизирующего излучения и других неблагоприятных факторов внешней среды. Содержащиеся в ней значительные количества калия и железа препятствуют усвоению их радиоактивных изотопов.

Припарки и мази из гречневой муки применяют при кожных заболеваниях (фурункулах, экземе) и злокачественных опухолях. Свежие листья прикладывают к ранам и нарывам. Муку и измельченные в порошок листья используют в качестве присыпок у детей. Для диабетиков эта крупа и вовсе любимый продукт — она с легкостью заменяет им потребление картошки и хлеба. Гречишный мед используется при малокровии, атеросклерозе, сердечно-сосудистых, желудочно-кишечных и кожных заболеваниях.

@темы: поклонение

---

там финал, но для меня лично - ничего интересного. хоть я до него и дожил, но подготовиться несумел. вот и все дела...

@темы: жисть

---

ПТИЦА-СОЛНЦЕ

В те времена Эпикурейский клуб представлял собой горстку богатых бездельников, которые, безусловно, имели немалый опыт по части развлечений. Было их пятеро. Для начала - Огастус Два-пера Маккой, который один был толще иных троих, ел за четверых, а пил за пятерых. Его прадед основал Эпикурейский клуб на доход от некой тонтины, для получения которого в полной мере он применил все возможные, но вполне традиционные меры.

Следующим шел профессор Манделей, сухонький, раздражительный, почти прозрачный, как призрак (возможно, он и был призраком; случались и более удивительные вещи). Он не пил ничего, кроме воды, а за столом вместо тарелок пользовался чайными блюдцами, на которых размещал порции, которых хватило бы и кукле. Для того, чтобы насладиться кулинарным искусством, однако, этого вполне достаточно, и за что бы ни принимался профессор Манделей, он всегда докапывался до сути дела.

Еще в клуб входила Вирджиния Бут, теоретик гастрономии и ресторанный критик, некогда первая красавица. С ходом времени она превратилась в величественную развалину, но находила в этом определенное удовольствие.

Джеки Ньюхаус, потомок (по левой линии) великого любовника, гурмана, скрипача и дуэлянта Джакомо Казановы, как и его недоброй памяти предок, разбил немало женских сердец и отведал немало кулинарных шедевров.

Напоследок остался Зебедия Т. Крокастль, единственный из эпикурейцев, который был нагло и явно нищ: на собрания клуба он являлся прямо из очередной подворотни, с початой бутылкой дешевого вина в бумажном пакете, небритый, без пальто, без шляпы, а нередко и без рубашки, но ел он с большим аппетитом, чем все остальные.

Речь держал Огастус Два-пера Маккой.

– Мы ели все, что можно есть, - сказала Огастус Два-пера Маккой, и в голосе его звучали сожаление и мимолетная скорбь.

– Мы пробовали мясо грифа, крота и мыши-крылана.

Манделей порылся в записной книжке.

– Гриф по вкусу был похож на тухлого фазана. Крот - на трупного слизня. Плодоядный крылан на удивление напоминал сладкое мясо морской свинки.

– Мы ели какапо, ай-ая и гигантскую панду.

– Ах, стейк из панды на гриле! - вздохнула Вирджиния Бут, у которой потекли слюнки от одного воспоминания.

– Мы пробовали и давно вымершие виды, - продолжал Огастус Два-пера Маккой. - Мы ели быстрозамороженного мамонта и гигантского ленивца из Патагонии.

– Жаль, что до мамонта мы добрались слишком поздно, - с сожалением промолвил Джеки Ньюхаус. - Понятно, почему эти волосатые слоны исчезли так быстро, стоило только людям их распробовать. Я человек тонкого вкуса, но мне хватило и одного кусочка, чтобы представить себе барбекю-соус в стиле Канзас-Сити, и как бы он подошел к мамонтовым ребрышкам, если бы они были свежие.

– Что ж такого в том, чтобы пролежать в морозилке пару тысяч лет? - заметил Зебедия Т. Крокастль и ухмыльнулся. Зубы у него, хоть и кривые, были острые и крепкие.

– И вообще, если уж нужен настоящий вкус, я лично предпочту настоящего мастодонта. Мамонта брали, только если не могли достать мастодонта.

– Мы ели кальмаров, гигантских кальмаров и чудовищно огромных кальмаров, - продолжал Огастус Два-пера Маккой. - Мы ели леммингов и тасманийских тигров. Мы ели шалашников, садовых овсянок и павлинов. Мы ели дельфинью рыбу (не путать с млекопитающим дельфином) и гигантских морских черепах и суматрийского носорога. Мы ели все, что только можно есть.

– Ерунда. Есть сотни блюд, которые мы еще не пробовали, - отозвался профессор Манделей. - Возможно, даже тысячи. Например, сколько еще осталось видов насекомых, которых мы не ели.

– Манди, если ты пробовал одного жука, ты пробовал их всех, - со вздохом заметила Вирджиния Бут. - А мы съели их несколько сотен. Из всех, безусловно, выделялся скарабей.

– Да нет, - фыркнул Джеки Ньюхаус. - То были навозные шарики, которые они катают. А сам жуки ничем особенным не отличались. Но в твоих словах есть смысл. Мы покорили вершины кулинарии и глубины гастрономии. Мы словно космонавты, вернувшиеся с планеты Деликатес в галактике Гурманов.

– Верно, верно, - подтвердил Огастус Два-пера Маккой. - Больше полутора веков эпикурейцы собирались каждый месяц, пока был жив мой отец, а до него - мой дед и мой прадед. Боюсь, от этого придется отказаться, поскольку больше не осталось ничего, что мы - или наши предшественники по клубу - не ели.

– Жаль, нельзя вернуться в двадцатые годы, - вздохнула Вирджиния Бут, - когда в меню можно было включить человека без каких-либо претензий со стороны закона.

– Только после казни на электрическом стуле, - заметил Зебедия Т. Крокастль. - Он был почти готовый, поджаристый, с обугленной корочкой. Человечина, надо сказать, никому не понравилась, если не считать одного, к тому, впрочем, уже предрасположенного, да и тот покинул клуб вскоре после той трапезы.

– Красти, зачем притворяться, что там был? - зевнула Вирджиния Бут. - Всем понятно, что ты не настолько стар. Тебе лет шестьдесят, не больше, даже если не учитывать то, как тебя потрепали время и подворотни.

– Еще как потрепали, - ухмыльнулся Зебедия Т. Крокастль. - Не настолько, впрочем, как тебе кажется. И все равно, есть полно вещей, которых мы не пробовали.

– Назови хоть одну, - потребовал Манделей, и его карандашик завис над записной книжкой.

– Скажем, птица-солнце из Солнечного города, - ответил Зебедия Т. Крокастль и широко ухмыльнулся, показывая все свои кривые, но острые зубы.

– Ни разу не слышал, - заметил Джеки Ньюхаус. - Ты ее выдумал.

– Я слышал о ней, - кивнул профессор Манделей, - но в другом контексте. Впрочем, это существо воображаемое.

– Единороги тоже воображаемые, - заявила Вирджиния Бут, - но как же хорош был антрекот из единорога с соусом тартар. Чуть-чуть похоже на конину, чуть - на козлятину, и божественный гарнир с каперсами и сырыми перепелиными яйцами.

– В одном из протоколов собраний клуба что-то говорилось о птице-солнце, - сказал Огастус Два-пера Маккой. - Но что конкретно, не припомню.

– Там написано, какова она на вкус? - осведомилась Вирджиния.

– По-моему, нет, - нахмурился Огастус. - Впрочем, надо заглянуть в подшивки.

– Да нет, - сказал Зебедия Крокастль. - Если там что и есть, так только в тех томах, которые обуглились. В них уже ничего не прочтешь.

Огастус Два-пера Маккой почесал в затылке, где в завязанный узлом хвостик черных с проседью волос были действительно воткнуты два пера, некогда золотистые, а теперь - потрепанные, желтоватые, самые что ни на есть обыкновенные. В детстве он получил их в подарок.

– Насчет жуков, - заметил профессор Манделей. - Я однажды рассчитал, что если человек - я, к примеру - будет есть шесть различных видов жуков каждый день, ему понадобится больше двадцати лет, чтобы попробовать все открытые виды. А за эти двадцать лет могут открыть новых жуков, и их ему хватит еще на пять лет. А за эти пять лет могут быть новые открытия, на которые понадобится два с половиной года, и так далее, и так далее. Это парадокс неисчерпаемости. Я назвал его «Жук Манделея». Впрочем, тут надо, чтобы жуки тебе нравились на вкус, - добавил он, - иначе это может стать невыносимым.

– Ничего такого нет в том, чтобы есть жуков, если это правильные жуки, - встрял Зебедия Т. Крокастль. - Вот прямо сейчас мне страшно захотелось светлячков. Может, именно то, что они и светятся, и доставит мне особое удовольствие.

– Хотя жук-светляк, или Photinus pyralis, больше похож на жука, чем его личинки, - поджал губы Манделей, - ничто не заставит меня предположить, что он съедобный.

– Он-то, может, и нет, - отозвался Крокастль, - зато прекрасная закуска перед вещами съедобными. Пожалуй, сделаю себе сегодня зажарочку. Светляки с перчиками хабанеро. Вкуснятина.

Вирджиния Бут была женщиной крайне практичной. Она спросила:

– Предположим, мы решили попробовать птицу-солнце из Солнечного города. Где ее взять?

Зебедия Т. Крокастль почесал подбородок, покрытый щетинистой, недельного возраста бородой (она никогда не росла длиннее; это свойство всех бород, которым семь дней от роду).

– Что до меня, - начал он, - я бы отправился в Солнечный город, и там, в день летнего солнцестояния, нашел бы себе местечко поудобнее - предположим, кофейню Мустафы Штрогейма - и поджидал бы птицу-солнце там, ровно в полдень. Потом я поймал бы ее традиционным способом, и приготовил бы - также традиционным способом.

– И как же ее ловят традиционным способом? - спросил Джеки Ньюхаус.

– Да тем же, которым твой славный предок добывал себе перепелов и глухарей без королевского дозволения, - ответил Крокастль.

– В своих мемуарах Казанова ничего не пишет о том, что был браконьером, - возразил Джеки Ньюхаус.

– Твой предок был очень занятой человек, - объяснил Крокастль. - Вряд ли он стал бы записывать все без исключения. Но можешь поверить, он был браконьером и добывал неплохих перепелов.

– Рожь и сушеная голубика, вымоченные в виски, - сказал Огастус Два-пера Маккой. - У нас в семье птицу ловили так.

– Именно так делал и Казанова, - кивнул Крокастль, - только он брал ячмень и изюм, а изюм вымачивал в бренди. Он сам меня и научил.

Джеки Ньюхаус не обратил внимания на эти слова. На слова Зебедии Т. Крокастля можно было вообще не обращать внимания. Зато он спросил:

– А где именно находится кофейня Мустафы Штрогейма в Солнечном городе?

– Там же, где и всегда, по третьей улице от старого рынка в Солнечном городе, чуть не доходя до сточной канавы, которая когда-то была арыком, а если пройдешь мимо, прямиком упрешься в лавку, где одноглазый Хайам торгует коврами, - начал Крокастль. - Но, судя по вашим раздраженным лицам, вы ожидали описания менее краткого и заведомо менее точного. Что ж, ладно. Она в Солнечном городе, а Солнечный город - в Каире, в Египте, там, где всегда и был. Или почти всегда.

– Кто же оплатит экспедицию в Солнечный город? - спросил Огастус Два-пера Маккой. - И кто поедет? Спрашиваю только потому, что уже знаю ответ, и он мне не нравится.

– Заплатишь ты, Огастус, а поедем мы все, - ответил Зебедия Т. Крокастль. - Сумму расходов можешь вычесть из наших членских взносов. А я захвачу фартук и поварскую утварь.

Огастус прекрасно знал, что Крокастль уже невесть сколько раз пропускал сроки уплаты взносов в Эпикурейский клуб, но знал при этом, что клуб вступится за него: Крокастль был эпикурейцем еще в те времена, когда в клуб входил отец Огастуса. Поэтому он просто спросил:

– Когда отправляемся?

Крокастль остановил на нем безумный взгляд и разочарованно покачал головой.

– Ну, Огастус, - протянул он. - Мы отправляемся в Солнечный город, чтобы поймать птицу-солнце. И когда же нам отправляться?

– В солнечный день! - нараспев произнесла Вирджиния Бут. - Дорогие мои, мы отправимся в первый же солнечный день!

– Барышня вот посообразительней, - одобрительно кивнул Зебедия Т. Крокастль. - Точно, мы отправимся, когда выдастся солнечный день. Только не первый, а третий. И поедем в Египет. Там мы дня два или три будем охотиться и ставить силки на неуловимую птицу-солнце из Солнечного города, а потом возьмемся за нее традиционным способом.

Профессор Манделей серо прищурился.

– Однако, - начал он, - в понедельник у меня занятия. По понедельникам я преподаю мифологию, по вторникам - чечетку, а по средам - резьбу по дереву.

– Поручи ассистенту провести занятия, Манделей. О Манделей! В понедельник ты будешь охотиться на птицу-солнце, - возвестил Зебедия Т. Крокастль. - И много ли профессоров могут этим похвастаться?
*

Каждый из членов клуба счел благоразумным увидеться с Крокастлем еще до поездки, чтобы обсудить планы и поделиться своими опасениями.

Зебедия Т. Крокастль не имел постоянного места жительства. Тем не менее, его можно было найти, если знать, где искать. Рано утром он обычно спал на автобусной станции, где скамейки были поудобнее, а полицейские - не такие злобные; после полудня он отправлялся в городской парк, где обретался у подножия статуй давно позабытых генералов в компании пьянчуг и опустившихся наркоманов, в обмен на их компанию и долю в содержимом их бутылок предлагая свое мнение по различным вопросам. Мнение Зебедии, как члена Эпикурейского клуба, ценилось высоко, хотя и не всегда приветствовалось.
*

Огастус Два-пера Маккой нашел Крокастля в парке. С Огастусом пришла его дочь, Холлиберри Без-пера Маккой, юная, но обладавшая умом, по остроте не уступавшим акульим зубам.

– Знаешь, - начал Огастус, - есть в этом что-то очень знакомое.

– В чем? - спросил Зебедия.

– Во всем этом. Эта экспедиция в Египет. Птица-солнце. Кажется, я что-то уже слышал об этом.

Крокастль кивнул и пожал плечами. Он достал что-то из бумажного пакета, бросил в рот и с хрустом раскусил.

Огастус продолжал:

– Я взял подшивки протоколов Эпикурейского клуба и стал искать сведения о птице-солнце. И я даже нашел в указателе ссылку на эту птицу, на протокол сорокалетней давности, но больше - ничего.

– Это почему же? - спросил Зебедия Т. Крокастль и громко сглотнул.

Огастус Два-пера Маккой вздохнул.

– Когда я попытался найти эту страницу в протоколах, - объяснил он, - выяснилось, что она сгорела, и с этой даты в правлении Эпикурейского клуба началась какая-то жуткая неразбериха.

– А ты ешь светлячков из пакета, - сказала Холлиберри Без-пера Маккой. - Я сама видела.

– Именно так, дитя, - кивнул Зебедия Т. Крокастль.

– А ты помнишь эту неразбериху, Крокастль? - спросил Огастус.

– Еще бы не помнить, - сказал Крокастль. - И тебя помню. Ты тогда был не старше, чем вот Холлиберри сейчас. Только ведь неразбериха бывает всегда, Огастус, а потом она заканчивается, и вот уже нет никакой неразберихи. Это как солнце, которое встает и садится.
*

Джеки Ньюхаус и профессор Манделей тем же вечером обнаружили Крокастля под насыпью железной дороги. Он жарил что-то в жестянке, поставленной на кучку горящих углей.

– Что жаришь, Крокастль? - спросил Джеки Ньюхаус.

– Угли, - ответил Крокастль. - Для очистки крови и облагораживания духа.

На дне жестянки лежали мелко наломанные сучки липы и орешника, почерневшие, дымящиеся.

– Ты серьезно собрался есть эти уголья, Крокастль? - спросил профессор Манделей.

Вместо ответа Крокастль лизнул пальцы и выудил из жестянки уголек, который шипел и искрился у него в пальцах.

– Неплохой трюк, - заметил профессор Манделей. - Вот так, наверно, выступают в цирке пожиратели огня.

Крокастль бросил уголек в рот и раскусил его старыми острыми зубами.

– Именно так, - сказал он. - Именно.

Джеки Ньюхаус откашлялся.

– Тут вот какое дело, - сказал он. - У профессора, да и у меня тоже, есть серьезные опасения насчет предстоящего путешествия.

Зебедия мерно жевал уголек.

– Уже остыл, - сказал он, вытащил из углей палку и откусил от нее кончик, светившийся оранжевым.

– Это фокус, - сказал Джеки Ньюхаус.

– Еще чего! - обиделся Зебедия Т. Крокастль. - Это вяз.

– У меня самые дурные предчувствия, - заявил Джеки Ньюхаус. - От своих предков я унаследовал прекрасно развитое чувство самосохранения, которое нередко заставляло нас трястись от холода на крышах и отсиживаться в речных заводях, на шаг опережая закон или толпу родственников с ружьями и вполне обоснованными претензиями; и именно оно, это чувство, подсказывает, что мне не стоит ехать с вами в Солнечный город.

– Я ученый, - сказал профессор Манделей, - и, следовательно, обладаю прекрасно развитым здравым смыслом, который, впрочем, вряд ли смогут оценить те, кому не приходилось выставлять оценки за контрольные работы юных дарований, не читая самих работ. Я также нахожу, что все это крайне подозрительно. Если эта птица-солнце настолько вкусна, почему я никогда не слышал о ней?

– Да слышал ты о ней, старина. Слышал, - ответствовал Зебедия Т. Крокастль.

– Кроме того, я являюсь экспертом по географическим особенностям местности от Тулсы, штат Оклахома, до Тимбукту, - продолжал профессор Манделей. - И ни разу ни в одной книге не встречал упоминания о Солнечном городе в Каире.

– Не встречал упоминания? - удивился Крокастль. - Да ты рассказывал о нем в своих лекциях.

И он окунул дымящийся уголек в плошку с острым соусом, бросил его в рот, тщательно разжевал и проглотил.

– Я не верю, что ты их взаправду ешь, - сказал Джеки Ньюхаус. - Но даже смотреть на этот фокус мне противно. Похоже, мне пора идти.

И он ушел. Профессор Манделей тоже исчез. Впрочем, он был настолько призрачно прозрачен, что полной уверенности, здесь он или нет, не было никогда.
*

Вирджиния Бут споткнулась о Зебедию Т. Крокастля на пороге своего дома ранним утром. Она возвращалась из ресторана, о котором должна была написать статью. Она вышла из такси, споткнулась о Крокастля и растянулась в полный рост.

– Ух ты! - сказала она. - Вот это я слетала!

– Еще как слетала, Вирджиния, - отозвался Зебедия Т. Крокастль. - У тебя случайно с собой нет чего-нибудь навроде спичек?

– Спички где-то были, - ответила она и принялась рыться в своей очень большой и очень рыжей сумке.

– Вот, держи.

Зебедия Т. Крокастль откупорил бутыль ядовито-лилового денатурата и аккуратно отлил порцию в пластиковый стаканчик.

– Денатурат? - удивилась Вирджиния Бут. - Никогда не думала, что ты пьешь эту дрянь, Зебби.

– И я не думал, - ответил Крокастль. - Редкостная гадость. Гноит кишки и напрочь сносит вкусовые сосочки. Просто жидкость для заправки зажигалок добыть негде, в такую-то рань.

Он чиркнул спичкой, поднес ее к поверхности денатурата в стаканчике, и спирт занялся неверным пламенем. Зебедия съел спичку, прополоскал горло горящей жидкостью и выдохнул клуб огня, который пронесся над тротуаром и спалил мимоходом старую газету, валявшуюся поодаль.

– Красти, - заметила Вирджиния Бут, - это верный способ покончить с собой.

Зебедия Т. Крокастль обнажил в ухмылке почерневшие зубы.

– Я же его не глотаю, - объяснил он. - Только полощу горло и сразу выплевываю.

– С огнем играешь, - предупредила его Вирджиния.

– Это верный способ показать себе, что ты еще жив, - пояснил Зебедия Т. Крокастль.

– Слушай, Зеб, - продолжала Вирджиния. - Я волнуюсь, я так волнуюсь! На что, по-твоему, похож вкус птицы-солнце?

– Изысканнее перепелки, мягче индейки, жирнее страуса и сочнее утки, - ответил Зебедия Т. Крокастль. - Однажды попробовав, не забудешь никогда.

– Мы едем в Египет, - сказала она. - Я еще ни разу не была в Египте.

Потом она посмотрела на Зебедию и спросила:

– Тебе есть где переночевать?

Он коротко кашлянул, и кашель эхом отозвался в его старой груди.

– Староват я стал, чтобы спать в канавах да подворотнях, - заявил он. - Но гордость еще не потерял.

– Мог бы лечь у меня на диване, - предложила Вирджиния.

– Не то чтобы я не был благодарен за предложение, - ответил Зебедия, - но на автовокзале есть скамейка моего имени.

Он оттолкнулся спиной от стены и величественно побрел по улице прочь.

На автобусной станции действительно была такая скамейка. Зебедия подарил ее автовокзалу в приступе щедрости, и на ее спинке была укреплена маленькая латунная табличка с его именем. Зебедия Т. Крокастль не всегда был нищ. Иногда ему удавалось разбогатеть, но удержать полученное богатство ему никак не удавалось: стоило ему обзавестись деньгами, как он обнаруживал, что общество не терпит богачей, устраивающих посиделки под насыпью железной дороги или якшающихся с пропойцами в парке, и тогда он старался избавиться от привалившего ему счастья как можно быстрее. Богатство его, однако, не исчезало бесследно. То тут, то там попадались отдельные его кусочки, о которых Зебедия тут же забывал, а иногда он забывал даже, что ему не нравится быть богатым, и снова пытался ухватить удачу за хвост, и бывало, ему это удавалось.

Он не брился уже неделю, и в его семидневной щетине пробивалась белая, как снег, седина.
*

Они, то есть эпикурейцы, дождались нужного солнечного дня и отбыли в Египет. Их было пятеро, и Холлиберри Без-пера Маккой махала им вслед в аэропорту. Это был очень маленький аэропорт, где еще разрешали махать вслед улетающим самолетам.

– До свиданья, папа! - кричала Холлиберри Без-пера Маккой.

Огастус Два-пера Маккой махал ей в ответ, еще направляясь по взлетному полю к пропеллерному самолетику, на котором им предстояло совершить первый этап их путешествия.

– Мне кажется, - сказал Огастус Два-пера Маккой, - что я помню, хоть и весьма смутно, точно такой же день, только очень, очень давно, когда я был маленьким мальчиком, махал вслед уезжающим; что это был последний раз, когда я видел отца; и меня вдруг снова охватывают самые дурные предчувствия.

Он еще раз махнул рукой в сторону маленькой фигурки на другом конце летного поля, и та помахала ему в ответ.

– Ты тогда махал с не меньшим энтузиазмом, - кивнул Зебедия Т. Крокастль, - но в ней, мне кажется, больше уверенности в себе.

И это было правдой.

Они летели на маленьком самолете, потом на большом самолете, потом на самолете поменьше, на дирижабле, на воздушном шаре и на монгольфьере, потом пересели в поезд и, наконец, забрались во взятый напрокат джип.

Они пронеслись по улицам Каира в грохочущем джипе. Они проехали мимо старого рынка, потом свернули на третью по счету улицу (а если бы поехали дальше, остановились бы у сточной канавы, которая когда-то была арыком). Сам Мустафа Штрогейм сидел прямо на улице в древнем плетеном кресле. Все столики и столы стояли вдоль улицы, а улица была не сказать, чтобы слишком широкая.

– Друзья мои, добро пожаловать в мою каву, - воскликнул Мустафа Штрогейм. - «Кава» по-египетски означает «кафе» или «кофейня». Не желаете чаю? Или партию в домино?

– Мы желаем, чтобы нас провели в наши комнаты, - буркнул Джеки Ньюхаус.

– Только не я, - заявил Зебедия Т. Крокастль. - Я буду спать на улице. Погода нынче теплая, а вон та ступенька на взгляд очень удобная.

– Мне кофе, пожалуйста, - сказал Огастус Два-пера Маккой.

– Слушаюсь, господин.

– У вас есть вода? - спросил профессор Манделей.

– Кто это сказал? - удивился Мустафа Штрогейм. - Ах, это были вы, любезный серый человечек. Прошу прощения, ошибся. Мне сначала показалось, что вы чья-то тень.

– Мне принесите «шай соккар боста», - надменно сказала Вирджиния Бут, имея в виду стакан горячего чая на блюдце с кусочком сахара. - И я не прочь сыграть в нарды, если найдется достойный соперник. Нет в Каире таких игроков в нарды, кого я не обыграла бы - дайте только вспомнить правила.

Огастуса Два-пера Маккоя провели в его комнату. Профессора Манделея провели в его комнату. И Джеки Ньюхауса провели в его комнату. На это не потребовалось много времени - это была одна и та же комната. Позади нее была комната Вирджинии, а в третьей комнате жили Мустафа Штрогейм и его семейство.

– Что это вы пишете? - спросил Джеки Ньюхаус.

– Записки, анналы и протоколы Эпикурейского клуба, - ответил профессор Манделей. Он что-то вписывал в большую тетрадь в кожаной обложке маленькой черной ручкой.

– Я запротоколировал все наше путешествие, и описал все, что мы ели по дороге. И когда мы будем есть птицу-солнце, я буду продолжать писать, чтобы оставить для грядущих поколений подробные сведения обо всех оттенках ее вкуса и запаха, о каждой капле сока, о каждом волоконце мяса.

– А Крокастль рассказал, как именно он собирается готовить птицу-солнце? - спросил Джеки Ньюхаус.

– Рассказал, - кивнул Огастус Два-пера Маккой. - Он говорит, надо взять банку пива, и отлить так, чтобы осталась примерно треть. Потом в пиво надо добавить трав и пряностей, выпотрошенную птицу насадить на банку и поставить на решетку барбекю. Он говорит, это и есть традиционный способ.

Джеки Ньюхаус хмыкнул.

– На мой взгляд, это подозрительно современный рецепт.

– Крокастль говорит, что это традиционный способ приготовления птицы-солнце, - повторил Огастус.

– Говорил и говорю, - заявил Крокастль, поднимаясь по лестнице. Дом Мустафы Штрогейма был невелик, так что лестница шла не так уж далеко от комнаты, а стены были не такими уж толстыми.

– Самое древнее пиво в мире - египетское, и египтяне готовят на нем птицу-солнце уже больше пяти тысяч лет.

– Однако пивная банка - это сравнительно недавнее изобретение, - возразил профессор Манделей, когда Зебедия Т. Крокастль появился в дверях. В руках у него была кружка, от которой поднимался пар, как от чайника, а в ней - турецкий кофе, черный, как деготь, и идущий пузырями, как битум в смоляной яме.

– Горячий у тебя кофе, - заметил Огастус Два-пера Маккой.

Крокастль опрокинул половину содержимого чашки в глотку.

– Да нет, - сказал он, - не особенно. А пивная банка - не такое уж новое изобретение. В старину мы делали их из сплава меди и олова, иногда добавляли немного серебра, иногда - нет. Тут уж все решал кузнец, смотря что у него было под рукой. Нужно было, чтобы банка держала жар. Я вижу сомнение на ваших лицах. Господа, посудите сами: конечно же, у древних египтян были пивные банки, иначе в чем им держать пиво?

От столиков, расставленных вдоль улицы, раздался хор горестных воплей. Вирджиния Бут уговорила местных жителей сыграть в нарды на деньги, и теперь обирала их подчистую. В нарды она могла надуть кого угодно.

Позади кофейни Мустафы Штрогейма был дворик, а на нем - полуразвалившаяся кирпичная жаровня, поверх которой лежала оплавившаяся местами железная решетка, и древний дощатый стол. Весь следующий день Крокастль провозился у жаровни, перекладывая кирпичи и смазывая решетку.

– Ее, наверно, уже лет сорок не разжигали, - сказала Вирджиния Бут. Никто уже не садился играть с ней в нарды, а ее кошелек разбух от мятых пиастров.

– Где-то так, - сказал Крокастль. - Может, чуть дольше. Слушай, Джинни, займись полезным делом. Я тут составил список, чего нужно купить на рынке. По большей части травы, специи и щепки дерева разных пород. Возьми одного из детей Мустафы Штрогейма, пусть идет с тобой и переводит.

– С удовольствием, Красти.

Остальные трое эпикурейцев нашли себе другие занятия. Джеки Ньюхаус подружился с жителями окрестных домов, которые с восхищением взирали на его элегантные костюмы и с восторгались его умением играть на скрипке. Огастус Два-пера Маккой подолгу гулял. Профессор Манделей занялся переводом иероглифов, выдавленных на глиняных кирпичах жаровни. По его словам, только глупец мог бы предположить, что жаровня на заднем дворе Мустафы Штрогейма была некогда посвящена Солнцу.

– Мне, как человеку разумному, - утверждал он, - сразу видно, что эти кирпичи раньше составляли часть кладки в стене некоего храма, впоследствии, с ходом тысячелетий, разобранного и использованного в хозяйстве. Вряд ли эти люди могут представить себе всю ценность этого предмета.

– Еще как могут, - ответил Зебедия Т. Крокастль. - А из этих кирпичей никогда не строили никакой храм. Они здесь с тех самых пор, как пять тысяч лет назад мы сложили эту жаровню. А раньше приходилось строить из камней.

Вирджиния Бут вернулась с рынка с полной корзинкой.

– Вот, - сказала она. - Красное сандаловое дерево, пачули, ванильные бобы, пучок лаванды, шалфей, корица, мускатный орех, несколько головок чесноку, гвоздика, розмарин. Все, что тебе было нужно, с лихвой.

Зебедия Т. Крокастль довольно ухмыльнулся.

– Птица-солнце будет в восторге, - кивнул он.

После полудня и до вечера он готовил соус для жаркого, объяснив, что, во-первых, к птице надо относиться с уважением, а во-вторых, мясо птицы-солнце нередко чуть-чуть жестковато.

Вечером эпикурейцы в полном составе расселись в плетеных креслах на улице перед кофейней, а Мустафа Штрогейм с семьей носил им чай, кофе и отвары с мятой. Зебедия Т. Крокастль объявил, что они будут есть птицу-солнце из Солнечного города в день Солнца, то есть в воскресенье, и что недурно было бы накануне воздержаться от еды, чтобы нагулять аппетит.

– У меня предчувствие беды, - проворчал перед сном Огастус Два-пера, ворочаясь на слишком маленькой для него койке. - Боюсь, причиной ей будет этот соус.

На следующее утро они были голодны как никогда. Зебедия Т. Крокастль нацепил смешной передник, на котором ядовитым зеленым цветом светились слова «ПОЦЕЛУЙ ПОВАРА!». Он уже рассыпал изюм и зерна, вымоченные в бренди, под чахлым деревом авокадо, которое росло у дома, и теперь раскладывал душистые щепки, травы и специи на углях. Мустафа Штрогейм с семьей отправились в гости к родственникам, которые жили на другом краю Каира.

– Спички у кого-нибудь есть? - спросил Крокастль.

Джеки Ньюхаус вытащил зажигалку «зиппо» и подал ее Крокастлю. Тот поджег сухие листья корицы и лавра под углями. В полуденное небо поплыл душистый дымок.

– Корица и сандал приманят птицу-солнце, - объяснил Крокастль.

– Приманят откуда? - спросил Огастус Два-пера Маккой.

– С Солнца, - ответил Крокастль. - Она там спит.

Профессор Манделей сухо кашлянул. Он сказал:

– Земля в самой ближней к Солнцу точке своей орбиты подходит к нашему светилу не ближе чем на сто сорок девять миллионов километров. Наибольшая скорость, которую может развить птица, была показана соколом-сапсаном при пикировании: пятьсот пять километров в час. Птице, чтобы долететь от Солнца до нас на такой скорости, понадобится больше тридцати восьми лет - если, конечно, она выдержит тьму, холод и пустоту космоса.

– Конечно, - согласился Зебедия Т. Крокастль. Он заслонил глаза рукой, прищурился и посмотрел вверх. - Вон она.

Казалось, птица вылетела прямо из Солнца, хотя этого, разумеется, быть не могло. Да и смотреть прямо на солнце в зените нельзя.

Сначала это была просто тень, черная тень на фоне Солнца и синего неба, потом на ее крылья упал солнечный свет, и все глядящие с земли на птицу-солнце эпикурейцы затаили дыхание. Вам никогда не приходилось видеть, как солнечный свет играет на перьях птицы-солнца, иначе вы так и ходили бы до сих пор, затаив дыхание.

Птица-солнце махнула широкими крыльями раз, другой, и начала медленно, кругами, снижаться к кофейне Мустафы Штрогейма.

Она уселась на ветку авокадо. Оперение ее переливалось золотом, пурпуром и серебром. Она была поменьше индейки и побольше петуха; у нее были длинные ноги, а гордо посаженная голова на гибкой, как у цапли, шее была похожа на орлиную.

– Она прекрасна, - сказала Вирджиния Бут. - Взгляните-ка на те два длинных пера у нее на голове. Какая прелесть!

– Они и впрямь прелестны, - согласился профессор Манделей.

– Чем-то мне знакомы эти перья, - пробормотал Огастус Два-пера Маккой.

– Прежде, чем жарить птицу, эти перья выдергивают, - сказал Зебедия Т. Крокастль. - Так всегда делают.

Птица-солнце сидела на ветке авокадо и солнце светило прямо на нее. Казалось, она мягко светится сама, словно каждое ее перо сделано из солнечного света, переливающегося всеми оттенками пурпурного, зеленого и золотого цвета. Она подняла одно крыло и принялась чистить перья клювом. Она бережно укладывала каждое перышко на надлежащее место, а когда закончила с одним крылом, принялась за другое. Наконец она издала удовлетворенное щебетание и слетела с ветки на землю.

Там она неуверенно зашагала по засохшей глине, близоруко поглядывая по сторонам.

– Смотрите! - прошептал Джеки Ньюхаус. - Она нашла зерна!

– Она как будто их и искала, - сказал Огастус Два-пера Маккой. - Словно бы знала, что они должны там быть.

– Я их всегда там и рассыпаю, - хмыкнул Зебедия Т. Крокастль.

– Она так красива, - сказала Вирджиния Бут. - Однако сейчас, когда она ближе, видно, что она намного старше, чем я думала. Глаза у нее мутные, и ноги трясутся. И все равно она прекрасна.

– Птица Бенну - прекраснейшая из птиц, - промолвил Зебедия Т. Крокастль.

Вирджиния Бут неплохо знала египетский - ровно настолько, чтобы разобраться в меню. Слова Зебедии поставили ее в тупик.

– Птица Бенну, - объяснил профессор Манделей, - живет на дереве рода Persea. На голове у нее два пера. Иногда ее изображают похожей на цаплю, иногда - на орла. Есть и другие изображения, но они слишком неправдоподобны, чтобы их повторять.

– Она все съела - и изюм, и зерно! - воскликнул Джеки Ньюхаус. - Смотрите, как ее шатает спьяну - но как она величественна, даже в подпитии!

Зебедия Т. Крокастль подошел к птице-солнцу, которая стояла, с трудом удерживаясь на ногах, под ветвями авокадо. Он остановился прямо перед птицей а затем медленно, очень медленно поклонился, как кланяются очень старые люди - медленно, со скрипом - но все же поклонился. И птица-солнце поклонилась ему в ответ, и свалилась на землю. Зебедия Т. Крокастль бережно поднял ее на руки, обняв, как ребенка, и понес ее на задний двор кофейни Мустафы Штрогейма, и все пошли следом за ним.

Сначала он выдернул два величественных пера из хохолка и отложил их в сторону.

Потом, не ощипывая птицу, он выпотрошил ее и бросил потроха на дымящиеся угли. Он сунул внутрь птицы наполовину опорожненную банку с пивом и аккуратно поместил птицу на решетку.

– Птица-солнце жарится быстро, - предупредил он. - Готовьте тарелки.

Древние египтяне приправляли пиво кардамоном и кориандром, поскольку хмеля не знали. Оно имело резкий пряный вкус и прекрасно утоляло жажду. Напившись такого пива, можно было строить пирамиды, и иногда их действительно строили. Испаряясь, пиво в банке, поставленной на угли, парило, сдабривало и увлажняло мясо птицы-солнца изнутри. От жара углей занялись и сгорели перья, мгновенно, словно вспышка магния, настолько яркая, что эпикурейцам пришлось отвести глаза.

В воздухе повис аромат жареной птицы, изысканнее павлина, сочнее утки. У эпикурейцев потекли слюнки. Казалось, не прошло и минуты с того момента, когда Зебедия начал готовить птицу, но вот он уже снял ее с решетки и водрузил на стол. Потом он взял разделочный нож, разрезал птицу и разложил дымящиеся кусочки по тарелкам. Сверху он полил каждый кусочек соусом, а скелет положил прямо на угли.

Члены Эпикурейского клуба уселись вокруг старого дощатого стола на заднем дворе кофейни Мустафы Штрогейма и принялись за еду.

– Зебби, это волшебно! - сказала Вирджиния Бут, не прекращая жевать. - Тает во рту. Просто райский вкус.

– Солнечный вкус, - возразил Огастус Два-пера Маккой, опустошавший тарелку с такой скоростью, на которую способны только очень крупные мужчины. В одной руке он держал ножку, в другой - кусочек грудки.

– Это лучшее, что я когда-либо ел, и мне ничуть не жаль, что я ее ем, хотя я, наверно, буду скучать по дочери.

– Идеальный вкус, - сказал Джеки Ньюхаус. - Как любовь, как прекрасная музыка. Как истина.

Профессор Манделей раскрыл тетрадь с подшивкой протоколов Эпикурейского клуба и записывал свои ощущения от мяса птицы, а также ощущения других эпикурейцев. При этом он старался не капать жиром на страницу, отставляя подальше другую руку, в которой держал крылышко, и откусывая аккуратные кусочки.

– Странно, - сказал Джеки Ньюхаус. - Чем дольше я жую мясо, тем горячее оно становится. Во рту, да и в животе.

– Это да, - подтвердил Зебедия Т. Крокастль. - Так оно и бывает. К этому лучше готовиться заблаговременно. Есть угли, огонь, светляков, чтобы привыкнуть. Иначе может показаться тяжеловато для желудка.

Зебедия Т. Крокастль занялся головой птицы, и перемалывал тонкие косточки крепкими зубами. По его рту плясали маленькие молнии, но он только ухмылялся и продолжал жевать.

Скелет птицы-солнца раскалился на углях до оранжевого свечения, а потом вспыхнул ярким белым светом. Воздух в заднем дворе кофейни Мустафы Штрогейма жарко дрожал, все плыло в нем, и люди вокруг стола видели все вокруг словно бы сквозь поток воды или сна.

– Какая прелесть! - продолжала Вирджиния Бут. - Никогда ничего лучше не ела. Это вкус моей юности. Это вкус вечности.

Она облизала пальцы и взяла последний кусочек мяса с тарелки.

– Птица-солнце из Солнечного города, - сказала он. - Как еще ее называют?

– Феникс из Гелиополиса, - ответил Зебедия Т. Крокастль. - Это та самая птица, которая умирает в огне и рождается из пепла вновь, поколение за поколением. Это птица Бенну, которая летит над водами, когда наступает темнота. Когда ей приходит срок, она сгорает на костре, сложенном из дерева редких пород, из трав и пряностей, и рождается вновь из пепла, раз за разом, бесконечно.

– Как жжет! - воскликнул профессор Манделей. - Словно у меня внутри разожгли костер!

Он глотнул воды, но, судя по его виду, это не помогло.

– Смотрите, что это с моими пальцами? - удивилась Вирджиния Бут.

Она подняла руку. Ее пальцы светились изнутри.

Воздух раскалился настолько, что в нем можно было печь яйца.

Послышалось громкое шипение. Два желтых пера в волосах Огастуса Два-пера Маккоя занялись искрами, словно бенгальские огни.

– Крокастль! - крикнул Джеки Ньюхаус, охваченный пламенем. - Скажи честно: как долго ты уже ешь Феникса?

– Чуть больше десяти тысяч лет, - ответил Зебедия. - Плюс-минус пару тысяч. Это нетрудно, единожды научившись. А вот научиться действительно нелегко. Но этот Феникс удался мне лучше всего. Или я должен сказать, «на этот раз я лучше всего поджарил этого Феникса»?

– Твои годы! - воскликнула Вирджиния Бут. - Они сгорают, как старая кожа!

– Именно так, - признал Зебедия. - Только надо привыкнуть к жару, прежде чем браться за еду. А то можно просто сгореть начисто.

– Почему же я не помнил этого? - спросил Огастус Два-пера Маккой сквозь языки яркого пламени, плясавшие вокруг него.

– Почему я не помнил, что именно так уехал мой отец, и его отец, что они отправились в Гелиополис отведать Феникса? И почему я вспомнил об этом сейчас?

– Потому что с тебя, как старая кожа, слезают годы, - отозвался профессор Манделей. Он закрыл тетрадь в кожаной обложке, как только страница, на которой он писал, вспыхнула. Края тетради обуглились, но записи должны были остаться в целости.

– Когда сгорают годы, возвращаются потерянные в них воспоминания.

Сейчас, в волнах раскаленного воздуха, он казался менее бесплотным. И он улыбался. Еще никто не видел, как улыбался профессор Манделей.

– Так мы сгорим, и от нас ничего не останется? - спросила раскаленная добела Вирджиния. - Или сначала мы догорим до детства, потом - превратимся в призраков, ангелов, а потом придем снова? Какая разница! Красти, как весело!

– Возможно, - предположил Джеки Ньюхаус, - в соусе недоставало уксусу. К такому мясу явно надо подавать что-нибудь покрепче.

И он исчез, оставив после себя только едва различимый гаснущий след.

– Chacun a son gout , - произнес Зебедия Т. Крокастль (по-французски это значит «о вкусах не спорят»), облизал пальцы и покачал головой.

– Лучший из всех, - добавил он, с чувством крайнего удовлетворения.

– Прощай, Красти, - сказала Вирджиния. Она протянула раскаленную добела руку и крепко пожала темные пальцы Зебедии, задержавши ладонь на секунду, а может, на две.

А потом на заднем дворе кавы (или кофейни) Мустафы Штрогейма, что в Гелиополисе (который некогда был Городом Солнца, а теперь стал окраиной Каира) не осталось ничего, кроме белого пепла, поднятого налетевшим ветерком и осевшего, словно сахарная пудра или легкий снежок, и никого, кроме молодого человека с черными-черными волосами и ровными жемчужно-белыми зубами, снимавшего передник с надписью «Поцелуй повара!».

В горстке пепла в кирпичной жаровне шевельнулась крошечная золотисто-алая птичка, словно пробуждаясь от сна впервые в жизни. Она тоненько пискнула и посмотрела прямо на солнце - так ребенок смотрит на родителя. Она расправила крылья, словно высушивая их, а потом, собравшись с силами, взлетела прямо вверх, к солнцу, и никто не проводил ее взглядом - только молодой человек на заднем дворе кофейни.

У его ног лежали два длинных золотистых пера, покрытые пеплом, который когда-то был дощатым столом. Он поднял их, сдул с них пепел и почтительно спрятал во внутренний карман пиджака. Потом он аккуратно сложил передник и отправился в путь.
*

Холлиберри Два-пера Маккой была уже немолода, у нее уже были дети и уже появлялась седина в ее черных волосах, уложенных в пучок, в который были воткнуты два золотых пера. И сейчас еще было видно, что когда-то в этих перьях было что-то особенное, но очень, очень давно. Холлиберри была президентом Эпикурейского клуба, горстки богатых бездельников, много лет назад унаследовав этот пост от своего отца.

-До меня доходили слухи, что эпикурейцы снова начинают роптать. Они заявляют, что уже все попробовали.
(С) Нил Гейман

@темы: (С) Нил Гейман, креатифф

---

псы сатрапа должны быть сыты. путь Вернувшийся узрит себя в тиране...
название: "Посланы на куй: миссия невыполнима"

@темы: мысль, зарисовка, тварьчество, сказал

---

все-таки нет желания заниматься дальше лабораторными съемками. репортерский стиль - это тема. сделаю упор на репортажи пока-что, а там посмотрим.
интересно как покажет себя новая модель))

---

знакомсство с баснями Тараса Липольца

дело было в заплеваном тамбуре прицепного вагона. среди ночи подняла меня нужда, да погнала в конец вагона. сортир, как на зло, был закрыт и я вышел в тамбур покурить. там ошивалось два кента подозрительной, явно криминальной, наружности с которыми у меня и завязалось знакомство с последующим прослушиванием творчества Липольца из цикла "криминальные басни".
далее, собственно, изложены несколько из них.
КАЙФ НА ШАРУ
Сидит Косой и думу дрочит:
"За что судьба меня курочит?.. -
Лаве просажено в иглу;
Три дня не есть, пять дней не бриться;
А не пойти ли мне к Ослу
На шару обкуриться?!»
Осёл у зайца был по зоне кент,
Он ездил каждый год в Ташкент,
И потихоньку на траве,
Сам жил, как все живут в Сове, -
Стакан скурил, стакан спульнул,
Четыре ходки оттянул…
Вот Зайка, бросив все дела,
Пошёл искать в «трубе» Осла.
Нашёл его в стекляшке под «Столичным»,
Прикинулся делком приличным:
«Мол, мне нужна, Осёл, трава,
Но дай попробовать сперва».
Осёл в ответ: «Мастырь штурпак,
Примолочу такой косяк,
Что ты отъедешь с двух напасов,
Мой драп растаскивает асов, -
Убьёт с пол-пыха и коня…»
Косой в ответ ему: «Хуйня!
Вот дай-ка пыхну и узнаю;
Хороший план – беру стакан;
Труху, прости, не покупаю.»
Он затянулся чуйским драпом,
Курнул, и на Осла нахрапом:
«Ублюдок, падло, хуесос!..
Ты что, блядина, мне поднёс?
Чтоб я курил хуйню такую, -
Идёшь ты с этим драпом к хую;
Его ты в дупу затусуй,
А мне покруче нарисуй…
Да я тебя загримирую!»
Осёл Косому бьёт вторую.
Косой не может, но берёт…
А сам же, бля, укурен в сраку,
Едва ко рту гребёт цырляку,
Стоит – ногой не шевельнуть…
Стоит, едва метлой долдонит,
Но сам всё ту же феню гонит:
«Твой драп гавно, Ослячье рыло,
Меня не то чтобы не прёт,
Но буду бля, не зацепило;
Такую шмаль ебал я в рот!»
Осёл обиду проглотил
И третий дрын замолотил.
Косой в соплях, в глазах темно,
Челюху набок своротило,
Но гонит то же: «Драп – гавно…»,
А самого, пиздец, - накрыло.
И зайка – от такой укурки –
Очнулся в дурке.
А самого и прёт, и глючит,
И крыша свёрнута в черняк,
Лежит на шконке и канючит:
«Твой драп гавно – забей косяк…»
Но врач, глотая валидол,
Отрезал: «Галоперидол!..»
Мораль сей басни по базару –
Весьма опасен кайф на шару!
_____________________



ЛЕВ НА КУМАРЕ
Был Лев присажен на солому;
Набил дозняк кубов на пять,
С утра накатится – и спать
Всё остальное – по облому.
В лесу спокуха, как в саду –
Никто и рогом не шевелит,
Сам Лёва – ни куёт, ни мелет;
Свой царский трон послал в пизду,
Корону положил под сраку
И тупо тащится по маку.
Поприхуел лесной народ,
Какой там царь, - ебись он в рот.
Уже проказница Ворона
Летала срать на спинку трона;
Царю и это по хую –
По венам гонит опию.
Таким макаром, больше года
Он жил от варки до прихода,
Не знал, не ведал про кумар;
Но вот закончилась соломка
И почалась у Лёвы ломка,
Причём такая, что кошмар!
Оповестила всех о том
Ворона с выдранным хвостом;
Лес облетела нота: «Кар-р-р!
Грядёт пиздец, у Льва кумар!»
А Лев, вещая страшным матом,
Поставил лесу ультиматум:
«Хоть Крокодил, хоть Дикобраз,
Хоть Слон, хоть Ёжик, хоть Горилла…
Короче, - все пойдут на мыло,
Коль мой не выполнят указ –
Достать к утру побольше маку»;
Присела фауна на сраку!
И собрался большой сходняк –
Кто так пиздел, кто гнал умняк;
Печально размышлял Бизон:
«Ебись хоть раком, - не сезон».
Тут Зайка, бахнув самогонки,
Вскричал: «Ебу я ваши гонки!
И обещаю всем, братва,
Что лично раскумарю Льва!
Готовьте вату и шприцы –
В аптеке у меня концы;
И буду бля, и гадом стану,
Но героина Льву достану;
Ответ за слово, что к утру
Царя по-царски, бля, вотру!»
На пень взобравшись, как на сцену,
Гнал беса Заяц во хмелю:
«Морфы немеряно куплю,
Скажите Льву, пусть дрочит вену!
И димедрол, и ангидрид,
И омнопон, и гоп со смыком».
«Наш Зайка дело говорит,
Косой в натуре шит не лыком!» -
Медведь в экстазе заревел;
Волк на себе порвал рубаху,
А Заяц взял, да протрезвел,
И обосрал пенёк со страху.
Не ведали лесные твари,
Что наш Косой толкал фуфло,
А Льву вдвойне не повезло, -
Он ласты склеил на кумаре.
Мораль сей басни не нова:
Коль не в могилу, так на нары
Приводят пьяные базары, -
Остерегайтесь их, братва!
==


ЗАЯЦ В РЕКЕТЕ
Ханыга Заяц двинул в рекета,
Сперва наехал на Крота,-
Мол, хочешь, гад, спокойно спать?
Плати за право здесь копать.
Ебена в рот!
С измены Крот
Косому дал наводку на Осла -
Мол у того пошли дела,
Немеряно бабла,
Товар!...
"С меня ж голимые рамсы,
А за Осла - не ссы,
Такой навар!.."
И как всегда бывает в байке,
Навстречу Зайке
Осёл - из банка только снял кредит.
"Стоять!!! - кричит Косой-бандит -
С тебя, козёл, лимон гринами,
И будет дружба между нами,
А если нет, Ослячье рыло, -
Пойдешь на мыло!"
Осёл, заслышав Зайца речи,
поприхуел от этой встречи.
На жопу сел и начал гнать пургу:
"Лимон гринами не могу,
Мне нужен оборот..."
"Ебу я в рот твой оборот,
За свой пиздёж
Еще на пол-лимона попадешь!"
Осёл припух, и жаба давит,
Но чувствует - ханыга не оставит:
Таки лимон зверюге отстегнул
И дальше в лес съебнул.
Когда Ослу навстресу - Лев.
(А Лёва - стоял в лесу, признаться, не хуёво.
В руках весь лес держал,
Осла вот только по запарке не прижал).
И ясен хуй, как дважды два -
Пришлось Ослу послушать Льва.
"Башляй за место у корыта!" -
Осёл в ответ: "Там все прикрыто!"
Хуё-моё, бараньи яйца,
Да теперь стою от Зайца -
Ему я отбашлял лимон."
"Ах ты гандон!
Меня б устроила и штука,
Теперь же, сука,
Три шкуры я с тебя содрать обязан!"
Осёл сурово был наказан...
А что касается до Зайки,
Съебнул с лимоном за бугор,
И гайки!


Мораль сей басни - два-три слова:
Коль ты Осёл, Ослу - Ослово!

@темы: (с) Тарас Липольц, жисть

---

Тарас Липольц

Заплюю письмена...



* * *

Заплюю письмена
Всех маститых вождей, –
Мудрецов имена
Были тише дождей.

Были тише ручья
В полуветренный зной,
Их наука ничья
Пребывает со мной.

Но, когда отживу,
И когда отомру,
Ни цветка не сорву,
Ни стиха не совру.


* * *

Бенарес. Двенадцатое марта.
Пять веков до Рождества Христа.
В это утро праведник Сидхартха
Разомкнул для Истины уста.
Даже ветер, полевой повеса,
Отказался веять наотрез;
Не шумели листья Бенареса,
Чтобы лучше слышал Бенарес.


* * *

Я сегодня свою продолжаю игру,
Ничего не даю, ничего не беру.
Но хочу вам сказать: это надо уметь,
ничего не давать, ничего не иметь.

@темы: (с) Тарас Липольц, жисть

---

такие как я никогда не берут в поездах постель. мы носим ее за плечами. чай в пачке, свой. собственная, металлическая кружка. мы не жрем яйца и колбасу. ни сразу после отправления ни потом. мы курим в тамбуре. мы общаемся в тамбуре. мы почти там живем, в тамбуре. читаем книги на полкал голых. пишем заметки. узнаем друг друга из далека. киваем. курим. курим. курим...

@темы: зарисовка типажа, жисть, тварьчество, движение

---

мне нравиться старое слово "вагоновожатый".

он пальцами желтыми трет загрубевший сосок проводницы купе прицепного вагона.

орущих детей отправляет на третии полки бросками-пинками черных военных ботинок.

он наливает не глядя чай-кофе-водку в звенящие ложкой стаканы, что пляшут в дрожащих руках пасажиров

исчезнувших в вечной кишке ночного экспресса с табличкой на ржавом боку

"столица-северный полюс"...

@темы: зарисовка, тварьчество

---

необходима гибкость и плавность. холодный професионализм. работать в непривычных для себя областях. четко, быстро. без лишних раздумий и не впадая в поспешность.
набросать приблизительную схему. определиться с направлением. прикинуть желаемый результат...

@темы: жисть, мысль

---

цабак на ЯП оказался неформатом, что меня удивило. интересно найти ресурс где он будет уместен

---

поглощенные светом луны тянутся к небу, привстав на пальчиках ног...

сотню раз говорил себе: записывай сюжеты по приходу их...
не нарушай первое правило гонзо: спонтанность текста.

@темы: гонзо, жисть, тварьчество, сказал

---

не всякому дано верно ходить по земле. (с)ДрКин

@темы: (с)ДрКин, сказал